Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг

Мне помог один высокопоставленный португальский полицейский чиновник, сообщивший герцогу, что есть сведения, делающие необходимым усиленное наблюдение за его персоной со стороны португальской полиции. Чтобы придать этому слуху весомость, по моему распоряжению в ту же ночь в окна герцогского дома были брошены камни, что вызвало большое беспокойство, и был проведен поспешный обыск. Кроме того, при помощи слухов среди прислуги герцога было распространено мнение, что во всем этом виновата английская разведка, постоянно пытающаяся вмешаться в личную жизнь герцога. Через несколько дней в дом герцога был доставлен букет цветов, в котором был спрятан конверт. В письме говорилось: «Остерегайтесь махинаций Сикрет Сервис — португальский друг, желающий Вам добра».

Конечно, такие «номера для дураков» не произвели слишком большого впечатления, но все же о них спорили, у многих зародились сомнения и подозрения. Для меня же самым важным во всем этом было то, что вообще хоть что-то произошло, о чем я мог под соответствующим соусом сообщить в Берлин.

Тем временем прошло больше недели. Мой японский друг рекомендовал мне соблюдать величайшую осторожность. Сикрет Сервис, сказал он, почуяло, откуда ветер дует. Пожалуй, он был прав. Однажды я заметил, что за мной по пятам спешат два английских агента. Мне потребовалось почти два часа, чтобы отделаться от своих преследователей. Мне удалось сделать это лишь после того, как я молниеносно затерялся в толпе прихожан церкви Фатимы, откуда выскользнул через маленький боковой выход.

Еще через неделю я получил телеграмму за подписью Риббентропа: «Фюрер приказывает готовить операцию похищения». Это была торпеда, которой я не ожидал. Когда я рассказал об этом немецкому посланнику, он заметно занервничал. Все же я заверил его, что о похищении для меня не может быть и речи, хотя и сам еще не знал, какую линию поведения мне следует избрать в дальнейшем, чтобы не попасть в положение человека, отказывающегося выполнить порученный приказ. Чтобы хоть на время сбросить с себя груз забот, я решил, прежде чем приняться за дела, посетить вместе с фон Хейне и его супругой выставку с различными аттракционами и увеселениями, устроенную в Лиссабоне. Но злополучная телеграмма не выходила у меня из головы.

В тот же вечер я снова встретился со своим японским другом и поведал ему о своих новых затруднениях. «Приказ есть приказ, вы должны исходить из этого», — ответил он, не изменившись в лице. Я молчал, какое-то гнетущее чувство охватило меня, когда я услышал его напоминание о моем долге. Я попытался объяснить ему, в конце концов, мое положение. На это он спросил — в глазах его сверкал огонек насмешки: — «О чем нам сейчас, собственно, нужно говорить? О выполнении приказа или о том, как его обойти?» Я молчал. Он сказал тогда: «Как вы что представите своему фюреру, ваше дело. Давайте-ка подумаем, как обойти приказ. — И он надавал мне кучу советов, как лучше выпутаться из этой истории. — Может быть, вам повезет, — сказал он на прощание, — и герцог Виндзорский все-таки потеряет терпение».

Так и не придя ни к какому решению, я простился с ним. В маленьком ресторанчике я встретился с одним своим португальским приятелем. Я был уже так подавлен и утомлен, что вообще уже не мог коснуться этой мучительной темы. Но все же я сделал это и, чтобы узнать мнение собеседника, пошел ва-банк: «Послезавтра я должен переправить герцога Виндзорского через испанскую границу. Могу я рассчитывать на вашу помощь?» Мой друг мрачно взглянул на меня и покачал головой: «Без меня. За это я не могу отвечать. Все это для меня слишком опасно. Кроме того, я не понимаю, какой вам прок от герцога Виндзорского, силой перетянутого через границу? И не думайте, что это поднимет репутацию Германии. Вообще вся эта история — чистое безумие, не отрывались бы вы от реальности».

Я облегченно вздохнул, ведь, в сущности, в глубине души я и не ожидал иного ответа. Мы только обсудили план, каким образом продемонстрировать невыполнимость приказа о похищении, чтобы я мог соответствующим образом доложить в Берлин.

На следующее утро португальская охрана была значительно усилена — более двадцати человек расхаживали перед домом герцога. С помощью моего друга была приведена в движение и внутренняя охрана, состоявшая из англичан. Обо всем этом я сообщил в пространном донесении в Берлин и просил указаний, как поступать в таких обстоятельствах и применять ли в случае необходимости оружие. Через два дня пришел ответ: «Вы должны действовать по обстановке». Мне показалось, что эта формулировка отразила более трезьый взгляд на вещи, установившийся в Берлине, и начал чувствовать себя немного легче, так как появилась возможность маневра.

Тем временем приближался срок отъезда герцога на Багамские острова. Из Лондона уже прибыл один из руководящих работников Сикрет Сервис, сэр Уолтер Монктон, якобы для того, чтобы ускорить отъезд герцога. Я использовал это обстоятельство и сообщил в Берлин о том, что один английский агент намекнул мне о возникших вроде бы напряженных отношениях между герцогом и английской разведкой, причиной которых является отъезд герцога в Вест-Индию. После этого, сообщал я, Сикрет Сервис создало для герцога невыносимую обстановку, предупредив его, что в Португалии ему грозит величайшая опасность со стороны иностранных разведок. Сам я в это время распустил слух о том, что за несколько часов до твердо установленного срока отплытия на корабле, предоставленном герцогу, взорвется бомба с часовым механизмом. Португальская полиция сразу же ухватилась за этот слух, с помощью которого я способствовал отъезду герцога, как этого желала английская разведка, и начала лихорадочно обыскивать судно, стремясь найти столь опасный предмет. На герцога и его супругу все это, казалось, не произвело никакого впечатления. Из окон немецкой миссии я через бинокль наблюдал за стоявшим в гавани на якоре кораблем и видел, как герцогская чета в сопровождении сэра Монктона точно в назначенный срок спокойно взошла на борт судна.

Так закончилось мое замысловатое поручение.

Теперь главное было оправдаться в Берлине. Если б я мог доложить обо всем Гитлеру лично, все обошлось бы хорошо. Но если бы меня упредил Риббентроп — тут было бы над чем поломать голову. Разумеется, после возвращения в Берлин меня срочно вызвал к себе не кто иной, как Риббентроп. Он так холодно и небрежно протянул мне руку, что мои опасения усилились. Коротко потребовал он от меня доложить о поездке. Когда я закончил свой рассказ — как ни странно, но вопреки своей привычке он ни разу не прервал меня, — он некоторое время молчал, уставившись в свой письменный стол, и затем сказал примиренно: «Фюрер читал все ваши телеграммы. Я должен от его имени сообщить вам, что несмотря на разочарование, испытанное фюрером от исхода операции, он согласен с принятыми вами решениями и одобряет их». У меня камень свалился с сердца. Я должен честно признаться, что такая реакция Гитлера вызвала во мне известную долю уважения к нему.

После этого я отправился на доклад к Гейдриху. «Было бы лучше, если бы вообще не брались за это», — сказал он неодобрительно.

Летом 1945 года, когда меня допрашивали союзники, я понял, что Сикрет Сервис так и не узнала вообще о моем пребывании в Португалии.

ЯПОНСКАЯ «ЯРМАРКА ШПИОНОВ» В ЕВРОПЕ

Связные польской разведки направляются в Берлин — Маньчжурская миссия — Хороший улов в Тиргартене — Сотрудничество японцев с польской разведкой — Торговля информацией в Стокгольме.

Вскоре после моего возвращения из Португалии мы получили от нашего Варшавского центра срочную депешу. «У3 — в ближайшие часы отсюда в направлении на Берлин отправится важный связной движения Сопротивления. Имя, внешность, пункт назначения и цель поездки не удалось выяснить. Вероятно, он поедет вечерним скорым поездом».

Это было и много, и в то же время ничего не было. Как найти в скором поезде Варшава — Берлин среди сотен пассажиров одного подозрительного, если даже не знаешь, на что при этом нужно прежде всего обратить внимание? Мне пришло в голову использовать «летучую команду», группу специалистов, которые должны будут наблюдать за пассажирами и в самом поезде, и на всех крупных остановках. В то же время я дал указание У. в Варшаве продолжать поиски.

Ночью командир специальной группы сообщил, что на перегоне Позен [15]— Берлин замечено шесть подозрительных пассажиров, за которыми установлен пристальный контроль. Один из них, по фамилии Неб, назвался поляком и предъявил соответствующие документы; хотя при обыске и при просмотре его деловых бумаг не было обнаружено ничего подозрительного, специалист по языку из спецкоманды все же считает, что его произношение носит русский характер и что он чем-то не похож на того, за кого себя выдает. Сначала он сказал, что направляется во Франкфурт-на-Одере, потом — что в Берлин, а цель поездки, по его словам, заключалась в переговорах с заграничным филиалом японского концерна Мицуи. Вместе с Небом, по сообщению наших агентов, в купе ехал известный К. , который тоже намеревался встретиться с представителями концерна Мицуи в Берлине; в отличие от своего попутчика он держался уверенно. Проверка багажа, по словам руководителя группы, не выявила ничего подозрительного, а обыскивать его воздержались.